Ответ на вопрос о роль православной церкви в Москве можно дать в форме сравнения деятельности двух несильных государств - Московского княжества и Византии. Но если Москва была еще не сильна, то Константинополь был уже не силен. Перед двумя государствами стояли огромные проблемы, история чуть ли одновременно бросила правителям православным государствам схожие вызовы: читать дальшеблизость явного агрессора (турки и ордынцы), противостояние с католическим миром, порой принимавшее вооруженную форму, внутренние распри, обезлюдение. Путешественники, посещавшие Константинополь, отмечали, что некогда процветавший город, едва ли не средневековый мегаполис, превратился в разрозненный набор кварталов-деревень, жители которого буквально вели натуральное хозяйство, и кварталов, еще сохранявших городские черты. Иные византийские города по обеим берегам Эгейского и Мраморного морей (Фессалоники, Магнесия-на-Меандре, Никомедия) также ужимались в размерах и регулярно отпадали от Ромейской империи, становясь турецкими городками или даже деревнями. Огромное количество городов, городищ и мелких населенных пунктов исчезло и на Руси. Славянские земли разоряли не только ордынцы (юго-запад, юг), ушкуйники (северо-восток), литовцы (запад, юго-запад), шведы (нападки которых, к счастью, ослабели после Ореховского мира; северо-запад).

Но если Византия не смогла должным образом отреагировать на вызов истории, и ни о каком собирании земель говорить не приходится (ромеи, за небольшими исключениями с 1300 по 1453 год земли исключительно теряли), и православная симфония в Константинополе непрерывно угасала, то Москва смогла выступить в роли собирателей земель, и симфония, омраченная как феодальной раздробленностью, так и нависшим над всеми славянскими землями игом, начинает звучать здесь все громче, хотя звук ее регулярно искажается, ведь церковь незаметно оказалась во власти государственной линии, направленной на создание сильного русского государства, что неизбежно привело к ослаблению нравственной составляющей церкви как социального института. Тем не менее роль православных деятелей в XIV веке следует оценить положительно по целому ряду причин.

Во-первых, выдающиеся русские священнослужители того времени не стремились предложить простым людям сложные и в некой мере даже асоциальные философско-мистические идеи. Исихазм, тяжким недугом поразивший Константинополь, привел к оживлению культурной жизни Византии времен Палеологов, но по сути помешал формированию идеологии, в основе которой могла лежать идея стремительной мобилизации сил во имя сохранения империи. Пессимизм охватил и народные массы, и правителей. На Руси ничего подобного не было, а все тот же исихазм, пришедший из Византии уже в конце века, не получил широкого распространения.

Во-вторых, хотя православные священники высокого ранга и были вынуждены активно заниматься политическими делами, в целом стремились к тому, чобы подобные светские миссии в целом носили позитивный и конструктивный характер: и Петр, и Феогност, и Алексий нередко мирили враждовавших князей, гасили клерикальный или светский сепаратизм (так, Феогност мирным образом решил конфликт с Псковом), хотя успехи их иногда носили локальный, временный характер, а призывы к миру порой просто игнорировались (так, в Брянске при Феогносте погиб Глеб Святославич, а Алексий и Сергий Радонежский не смогли одним авторитетом церкви уладить проблемы с Н.Новгородом и князем Борисом, понадобилась демонстрация военной силы). Киприан же и вовсе явил достойный пример смелости, принципиально не посещал Орду в то время, как носил сан митрополита.

В-третьих, священнослужители Руси - в силу случайного совпадения или иных, глубоких причин - в целом вели себя честнее, порядочнее константинопольских священников (хотя известны эпизоды вроде противостояния Пимена и Киприана). Правдивым представляется предположение, что духовенство византийской столицы гораздо чаще участвовало в неприглядных эпизодах вроде мздоимства или аристократических склок при дворе императора. Советские византинисты (быть может, с некоторой тенденциозностью) отмечают, что "историческая трагедия Византийского государства состояла в том, что в нём не нашлось ни одной подлинно патриотической партии, способной повести народ на борьбу с турецкими завоевателями; правящие феодальные и церковные круги Византии не только не смогли возглавить широкие народные массы, но оказались неспособными восстановить единство в своих собственных рядах". Отчасти по этой причине, отчасти по причине того, что Орда не стремилась в буквальном смысле захватить славянские земли, довольствуясь данью, русские летописцы (в отличие от византийских хронистов) не были вынуждены с горечью отмечать повсеместное падение нравов и тем более полное отпадение от церкви и государства в русском обществе, хотя прецеденты, конечно, имелись. Византийские же патриоты XIV века буквально вопили о том, что туркофильские настроения в обществе растут стремительно, а быстрое растворение греков на потерянных Малой Азии и переход в ислам стали обычным делом. Отдельные примеры вселенского сознания (вроде Сергия Радонежского) и вовсе служили источниками света во мраке средневековой Руси, еще сохранявшей как языческие пережитки (на периферии случались примеры многоженства, да и отличить почитание условного языческого Велеса от поминания святого Власия можно было далеко не всегда), так и содержавшей в себе примеры дикости вроде убиения Иулиании Вяземской (случившегося, правда, чуть-чуть позже рассматриваемого периода).

Фактически уже в конце XIV века отчетливо проявляются признаки возвышения Москвы (заложенные еще Иваном Калитой с его строительством каменных храмов и приглашением митрополита) во всем православном мире: это русские князья посылают помощь в Константинополь, это русский митрополит совершает длительные поездки по литовским землям (предположительно, для поддержания духовно-нравственного состояния православного населения ВЛК), это русские земли демонстрируют положительную динамику развития в то время, как Константинополь уже отбивается от турецкой осады, крошечное княжество Феодоро ютится в Крымских горах, подпираемое итальянскими факториями и Крымским ханством, Грузия превращается в разоренную страну после набегов Тамерлана, а болгарские и сербские государства падают одно за другим.

Наконец, в-четвертых, православная церковь - это еще и организация-просветитель, а священники - это деятели, приобщавшие простых людей к Знанию (и к высоким христианским идеалам, и к простой грамотности). Митрополиты лично занимались переводами с греческого, поиском иконописцев, проповедями. И подобная деятельность была плодотворной, раз нам известны даже такие необычные эпизоды, как оставление греховного образа жизни ради служения Господу со стороны абсолютно асоциальных персонажей (основание Оптиной пустыни). Множество монастырей возникает и в Византии, однако там этот процесс лишь ослаблял общество и ограничивал развитие научно-философской мысли православными канонами (реакцией на что стало обращение к античному наследию, однако обращение малорезультативное).

Таким образом, деятельность православной церкви в XIV предвосхитила и в какой-то мере определила будущий расцвет идеи Москвы как Третьего Рима, Москвы как центра православного государства, подлинного и единственно свободного настоящего христианского религиозного центра, крупнейшего города, где правильно славят Господа Бога.